Может ли православный быть чиновником? Такой вопрос прозвучал в дискуссии вокруг недавних назначений в государстве. Может — уверенно сказали одни. Не может — не менее твердо заявили другие.
А почему, собственно, не может? Какова, так сказать, теоретическая база такого утверждения? Ответ известен и весьма прост: религия — это ваше частное дело. И нечего его на люди выносить. Тем более если хотите государственную должность. Молитесь себе тихонько, и вам никто мешать не будет. И вы никому не мешайте. Так это или нет? Попробуем разобраться.
То, что религия — частное дело каждого, это конечно, не ложь. Это полуправда. С одной стороны, вера в Бога, безусловно, дело личное и даже интимное. Возможно, самое интимное из всего, что доступно человеку в земном опыте.
С другой стороны, никогда в истории религия не была только и исключительно частным делом. Иначе верующие сидели бы дома, молились и никуда из дома или из храма свою веру не выносили. Если религия — только частное дело, то, выходя из церкви, я должен свою веру в церкви же и оставить. И жизнь вне храма проводить уже по другим законам. Когда-то социолог Питирим Сорокин метко сказал о таком сознании: «По воскресеньям пуританин верит в Бога и Вечность, в будни — в фондовую биржу».
Так как же быть? Парадокс в том, что религия одновременно — дело и сугубо личное, и — по самой своей природе — дело общественное, общее. Вспомним, как на русский переводится греческое слово Литургия — общее дело.
Почему? Потому что религия определяет не только поведение человека в храме, но в целом его поведение. Философы называют это предельной идентичностью. Попробуем перевести с русского на русский. Вот у меня существуют разные социальные роли: преподаватель вуза, церковный чиновник, муж, отец, брат и сын и — верующий человек, христианин. Что здесь самое важное? Что влияет на все остальное? Конечно, то, какой я верующий. Ведь вера неизбежно связана с ответом на вопрос о жизни и смерти, о добре и зле — о ценностях, в согласии с которыми я стараюсь жить. А эти ценности как раз и определяют, какой я отец, сын брат и преподаватель. Не наоборот.
Если моя вера не определяет мои поступки — грош цена такой вере. Как говорит Патриарх Кирилл, если человек в воскресенье причащается, а в понедельник берет или дает взятку и считает, что в этом нет противоречия, то Евангелие еще не стало нормой жизни такого человека.
И последнее: если вера — ваше частное дело, дело вашего вкуса, то, как известно, о вкусах не спорят. Вот что по этому поводу еще 100 лет назад заметил английский писатель Гилберт Честертон:
Теперь считают, что узко или невежливо нападать на чью-то веру или нравственную систему. Само это мнение грешит узостью. Разница во взглядах на парламент важна; разница во взглядах на мир почему-то безразлична. Мы вправе спорить с человеком, который в другой партии, и не вправе спорить с тем, кто — в другом мироздании. Поистине, это узко. Поистине, мы считаем, что важно все, кроме этого. От веры нельзя отмахнуться, ибо она включает все на свете.
Все на свете, понимаете? Какое уж тут частное дело…