Вахтанг Кипшидзе, заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ — о том, есть ли европейское будущее у украинского православия.
Проведение Всеукраинского крестного хода, который представители некоторых радикальных объединений пытались выставить как акцию «религиозной организации, управляемой из-за рубежа», вновь обострило дискуссию о единстве украинского православия. Дискуссию, в которой ясно отражается нынешнее состояние украинского общества, раздираемого противоречиями отнюдь не духовного свойства.
В июне 2016 года, незадолго до проведения Собора ряда Поместных Православных Церквей на Крите, Верховная рада направила обращение к Константинопольскому Патриарху Варфоломею о предоставлении автокефалии (независимости) Православной Церкви на Украине. Этот шаг вызвал бурные обсуждения как в украинском обществе, так и за его пределами.
Устами своих официальных представителей Собор на Крите заявил, что отказывается от обсуждения проблемы раскола украинского православия. Однако при этом несколько архиереев свидетельствовали о том, что эта проблема живо обсуждалась в кулуарах Собора. Впрочем, и тоже по свидетельству архиереев, итогом обсуждений стала безоговорочная поддержка Церкви Украины, возглавляемой митрополитом Онуфрием.
Позже ряд украинских парламентариев выступил с альтернативным обращением, призвав Константинополь поддержать каноническое православие и миротворческую роль Церкви, роль, подрываемую «политическими авантюристами» от парламента.
Эта ситуация имеет множество аспектов и развивается очень динамично.
Учитывая, что в наше время на Украине европейские рецепты решения сложных вопросов рассматриваются как наиболее желательные, одним из возможных путей разрешения кризиса в украинских межцерковных отношениях могло бы стать рассмотрение его с точки зрения европейских политико-правовых реалий.
Несмотря на критику в адрес ЕСПЧ, ни одна из стран — участниц Совета Европы не отказалась от признания его юрисдикции. Таким образом для тех, кто декларирует стремление к жизни «по европейским правилам», эта практика остается действующим ориентиром.
Так, одним из принципов, сформированных Европейским судом, является принцип «нейтралитета государства» по отношению к явлениям в религиозной жизни страны.
Напомним, что митрополит Онуфрий, лидер канонического (то есть признанного остальным православным миром) православия на Украине, видит путь к единству в преодолении раскола через обращение к церковному праву, покаяние раскольников, а лидер самосвятского Киевского Патриархата использует разделения, вызванные гражданским настроением в обществе, чтобы заставить одних украинцев отбирать приходы у других, якобы формируя таким образом единую Церковь.
Какую остроту ни принимали бы межправославные разделения, каким бы политически целесообразным ни казалось некоторой части украинской элиты объединение Церкви «сверху» — вмешательство государства будет однозначно расценено Европейским судом как нарушающее принцип религиозного нейтралитета государства. Подобная ситуация складывалась в свое время в отношениях между мусульманскими общинами Болгарии. И тогда государство, которое решило по своему сценарию навести порядок в отношениях между мусульманами, оказалось в Европейском суде по правам человека проигравшей стороной.
Кстати говоря, все препятствия, которые создавались противниками крестного хода за мир, так же могут стать предметом судебного разбирательства. Ведь в конечном счете именно государство отвечает перед институтами Совета Европы за обеспечение свободы мирных шествий. Безнаказанное возбуждение ненависти в отношении участников шествия, разрешенного властями, — слабо вписывается в европейскую демократическую реальность.
Вообще, с точки зрения европейского права и политической реальности, насильственное объединение церквей «сверху» — полный нонсенс.
Как известно, европейские правозащитные институты в определенном смысле идеализируют религиозный плюрализм. Комфортно должна себя чувствовать не та или иная, пусть даже находящаяся в фаворе у власти, религиозная организация, а гражданин — индивидуальная личность.
С точки зрения прецедентного права Европейского суда, объединение церквей в одну — задача совершенно не приоритетная. Напротив, чем больше и влиятельнее организация — тем потенциально более опасной считается она для «маленького человека». Если доводить ситуацию до абсурда, то, с точки зрения интересов личности, оптимальными стали бы маленькие группки единомышленников по вере, религиозные предпочтения которых не выходят за рамки кухни, на которой они собираются. Крупные, единолично руководимые общины, разумеется, «опасны» для индивидуальности. И если с точки зрения православной традиции индивидуальность человека выражается в его общении со Христом, то светское право видит в крупных религиозных общинах лишь иерархический, потенциально репрессивный аппарат.
Если оценивать Собор на Крите с точки зрения «чистой демократии», то получится, что практически ни один из участвовавших архиереев не был избран в результате всеобщего открытого и альтернативного голосования, а поэтому, кроме себя самого, никого представлять не может.
Некоторые призывали рассматривать обращение Рады как выражение народной воли, но подобное выражение законно, если обращено по назначению. Например, если бы Рада обратилась к Святому престолу, квазигосударственному образованию, с призывом заключить конкордат, то есть межгосударственный договор с Украиной, то это еще могло бы выдержать какую-то критику. Но Константинопольский Патриархат в отличие от Ватикана не признается субъектом международных отношений. Поэтому по своей юридической силе призыв Рады равен призыву к любой иностранной (для Украины) неправительственной организации, которая должна вдруг стать арбитром в отношениях между местными религиозными общинами, да еще и вопреки их собственной воле. Вообще, поиск внешнего арбитра по такому деликатному вопросу, как отношения между религиозными общинами, вряд ли может свидетельствовать о чем-то хорошем.
Каким бы политическим путем ни следовало украинское государство, очевидно, что ни абстрактная Европа, ни Константинополь не смогут сделать за украинских верующих то, что они призваны сделать сами. А именно: преодолеть братоубийственную ненависть и пройти каноническим путем к исцелению саднящей раны раскола.
«Известия»