ВЛАДИМИР ЛЕГОЙДА: В ПАНДЕМИЮ ПОЛЕЗНО ЗАДАВАТЬСЯ ВОПРОСОМ НЕ «ПОЧЕМУ?», А «ДЛЯ ЧЕГО?»
Почему у нас много заболевших священников? В чем заключался их героизм в ковидное время? Каково здоровье ушедшего на карантин Патриарха? Каких колоссальных усилий потребовала от него пандемия? Почему Среднеуральский монастырь становится похож на секту? Почему обществу сегодня лучше держаться «золотой середины» — не требовать невозможного, но не попускать дурному? «РГ» продолжает цикл разговоров с одним из самых интересных и глубоких церковных спикеров, профессором МГИМО, главой Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимиром Легойдой.
СВЯЩЕННИК В КРАСНОЙ ЗОНЕ
— У вас есть какая-то собственная философия переживаемого нами «морового поветрия»? Патриарх увидел в этом кризисе подсказку всем нам задуматься о жизни, вернуться к Богу.
— И я вслед за Святейшим Патриархом и многими размышляющими над этим людьми так считаю. Это действительно повод задуматься над тем, что происходит. Задаваясь прежде всего вопросом не «почему?», а «для чего?»
— Церковь понесла в пандемию немало утрат, умирали известные священники, митрополиты. Многие тяжело переболели.
— Очень многие священники переболели. Потому что, как врачи и полицейские, были в строю. Даже священники 65+ по желанию оставались служить. Потому что давали священническую присягу. И при всех мерах предосторожности некоторые все равно заболевали. Было немало утрат — скончались пять архиереев, ушли известные священники и монахи. Для меня, как и для многих, большая утрата — отец Александр Агейкин, которого я давно и хорошо знал.
Заболевший священник или диакон сразу изолировался, о чем предупреждали и всех прихожан, чтобы те, кто контактировал с заболевшим, были в курсе. Но мы не публиковали статистику заболевших священников, не хотели излишне будоражить людей (я уж не говорю о праве человека не говорить публично о болезни). Но и полицейские не давали таких сводок, и о заболевших врачах мы узнавали постфактум. За разговорами же о том, что мы якобы специально скрываем цифры и священников болеет в процентном отношении не меньше, чем врачей, скрывается попытка утверждать, что храм чуть ли не главное место заражения. Это, конечно, не так.
— 18 священников в Москве причащали коронавирусных больных. Это героизм, жертвенность. Никто не отказывался?
— Когда только начиналась пандемия, при больничной Комиссии Московской епархии, которую возглавляет епископ Пантелеимон, была создана специальная группа — для посещения больных коронавирусом. Если у человека, желающего причаститься на дому, был подтвержденный ковид, направляли именно их. В начале их было 18 человек, сейчас 20. Несколько — с медицинским образованием. Все прошли специальную подготовку.
Всего со 2 апреля по 12 октября специальная группа подготовленных священников Больничной Комиссии совершила в Москве и Подмосковье 601 выезд к людям с коронавирусом, подозрением на коронавирус и умирающим без симптомов. Священники всегда посещают больных коронавирусом в специальных костюмах и средствах защиты. Со 2 апреля священники специальной группы Больничной Комиссии посетили пациентов в 48 учреждениях Москвы и Московской области.
С конца сентября увеличилось количество вызовов: если в сентябре в среднем к нам на «горячую линию» поступало до 10 обращений (организовывалось 2-3 выезда ежедневно), то в октябре — 10-15 в день (3-5 выездов). Сейчас в Москве много вызовов именно в больницы, много срочных к умирающим. На дом сейчас вызовов меньше.
Людей причащают круглосуточно, в две смены по 12 часов. Эти священники — настоящий церковный авангард.
— Как подбирались люди в эту группу?
— На первом этапе, в конце марта, войти в спецгруппу было предложено священникам из Комиссии по больничному служению не старше 55 лет и без хронических заболеваний и некоторым активным больничным священникам. Они и стали основой группы. Потом со временем некоторые не смогли больше выезжать (к тому же открылись храмы, возросла нагрузка на приходах) и был объявлен дополнительный набор — в группу вошли еще несколько священников. Сейчас в ней 20 человек. Также есть группа помощников — по технике безопасности священник должен снимать защиту с помощником, который при этом тоже в защите. Все это, конечно, делалось по благословению Святейшего Патриарха и под его непосредственным контролем. Владыка Пантелеимон в острой фазе эпидемии докладывал Предстоятелю о ситуации ежедневно.
Помимо Москвы такие специальные группы священников для посещения больных с коронавирусом созданы и в других епархиях. Например, в Санкт-Петербургской, Ярославской, Ростовской-на-Дону, Орской, Уфимской епархиях.
— А как причащали больных в ковидных больницах?
— Долгое время мы не могли решить этот вопрос. Активно убеждали коллег, но они не соглашались, беспокоясь о священниках. А священники были готовы вести себя, как врачи. Следовать всем необходимым требованиям «красной зоны». Вслед за живущими в больницах врачами не уходить домой. Причастие в ковидной больнице — непростое дело. Зайдя в «красную зону», священник уже ничего не может оттуда вынести. И как быть с Евангелием и крестом, которые исповедующийся целует после исповеди? Как быть с дароносицей, которую нельзя оставлять? Надо было все устроить так, чтобы и человека причастить, и со святыней не сделать ничего неподобающего. Приходилось обходиться без Евангелия и креста, приносить в палаты Святые Дары другим способом. Так, священникам было рекомендовано приносить частицу Святых Даров завернутой в лист бумаги, которая впоследствии должна быть сожжена после использования. Для причастия рекомендовалось брать высушенную частицу из дарохранительницы, а причастие запивать из заранее приготовленного стакана с водой. Лежачему больному достаточно дать запить из чайной ложки… И т.д. Все детали новых правил были проработаны в специальных инструкциях (http://www.patriarchia.ru/db/text/5618000.html).
К счастью, некоторое время назад священников из специальной группы стали пускать в больницы в Москве. Этот доступ есть только у ограниченного числа священников. Их защитные костюмы ничем не отличаются от костюмов врачей в ковидных отделениях.
ПАТРИАРХ В ГРУППЕ РИСКА
— Как чувствует себя оказавшийся на карантине Патриарх?
— Патриарх чувствует себя хорошо, он здоров.
— Что произошло? Как он оказался в группе риска на заражение?
— Мы все в группе риска, когда общаемся с другими людьми. Оказалось, что у одного из тех, с кем общался Патриарх, обнаружили ковид, поэтому, согласно предписанию, Святейший ушел на двухнедельную самоизоляцию.
— Как Патриарх выбирал необходимую меру смелости и разумности, осторожности? Когда он служил в пустом храме, где были только журналисты, всегда следила за выражением его лица, чтобы прочесть то, что может сказать только лицо человека.
— Для меня самым сильным моментом был объезд Патриархом Москвы с иконой «Умиление». Потом в Елоховском соборе я видел слезы на глазах у Патриарха. Для меня это квинтэссенция всего, что происходило.
Молитва, сосредоточенность, предельное внимание к ситуации и людям — этим Святейший жил и живет. Я как-то поделился с ним по телефону наблюдением, что идеальные в обычной ситуации сотрудники в критической порой подводят, и наоборот. Святейший сказал: да, люди сейчас очень проявляются. И я понимал все, заложенное в эту фразу. Если бы в Церкви все были, как владыка Панкратий на Валааме, хорошо наученный опытом жизни на острове, что такое сезонный грипп («У нас как на подводной лодке: если один заболел, то за ним все»). Он сразу «закрылся». Или владыка Тихон, митрополит Псковский и Порховский, у которого мама-эпидемиолог работала в институте Гамалеи, и он, прекрасно осознавая характер явления, с которым мы столкнулись, все закрыл и перевел богослужение на улицу. И многие другие. Но были и монастыри, поначалу придерживавшиеся позиции: мы ничего не будем менять. И вся эта бравада падала на Патриарха. И требовала от него колоссальнейших усилий. Неправдой будет сказать, что все были спокойны и сосредоточенны. Было и напряжение. И сложные разговоры. Даже внутри нашей Рабочей группы по координации деятельности церковных учреждений в условиях распространения коронавирусной инфекции мы порой жестко и эмоционально не соглашались друг с другом. Но это все-таки было несогласие от переживания и нежелания ошибиться. И в конце концов мы приходили к общему мнению. Часто — после наших докладов — правильный выход находил именно Патриарх. И мы все во время этой работы стали по-человечески ближе друг другу.
РЕБЯТА, ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО
— Пандемия лишила верующих того, к чему они привыкли, — открытых храмов, возможности прийти в церковь...
— С теми, кто давал предписания о закрытии храмов для прихожан, некоторые члены рабочей группы, ваш покорный слуга в том числе, были в постоянном контакте. И я видел, как остро они переживали это все — санврачи, люди в правительстве Москвы и России. Очень впечатлен работой главы Роспотребнадзора Анны Юрьевны Поповой, с максимальной деликатностью относившейся к нашей ситуации. Очень благодарен Татьяне Алексеевне Голиковой, вице-премьеру правительства, всегда с большим вниманием относящейся к нашим просьбам в это непростое время. Огромную помощь оказывало нам руководство администрации президента. Видя все это, мне очень печально слышать о том, что мы переживаем чуть ли не времена новых гонений. Не надо существовавшие ограничения сравнивать с богоборчеством.
— Многие люди в Церкви обеспокоены появлением новых санитарных норм, протиранием икон и, конечно, лжицы для причастия…
— И можно легко понять эту обеспокоенность. Хотя меня лично огорчает, когда санитарные меры становятся центром всех дискуссий. Мы почему-то не переживаем о главном — о том, к чему нас зовет Евангелие — следовать Христу, жить для Бога, для других… Но вместо этого ведем жаркие споры о том, протирать или не протирать иконы после лобзания… И начинаем считать это чуть ли не предательством Христа. Журнал «Фома» сделал интервью с замечательным архиереем-эпидемиологом епископом Калачинским и Муромцевским Петром (Мансуровым), публиковались статьи историков о том, как раньше Церковь вела себя в эпидемиях. Например, в XIX веке тоже протирали лжицу для причастия, как и сегодня рекомендует делать это Священный Синод, принимали специальные меры предосторожности при посещении священником заразных больных…. Но ссылки на многократные исторические прецеденты не для всех «сработали». Не знаю, может, я в детстве пересмотрел мультфильмы про кота Леопольда, но мне очень хочется сейчас сказать: «Ребята, давайте жить дружно». Для меня в этом — пусть на уровне массовой культуры — слышится отголосок «Блаженны миротворцы».
КОВИДДИССИДЕНТЫ И СРЕДНЕУРАЛЬСКИЙ МОНАСТЫРЬ
— В Церкви, как и в обществе, есть ковиддиссиденты, люди, не признающие коронавирус. А признающие иногда уверены, что он лучше всего лечится колокольным звоном.
— Представления, что все лечится колокольным звоном или вирусы умирают по периметру церковной ограды, «боясь» ее переступить, конечно, не имеют никакого отношения ни к доказательной медицине, ни к Евангельской вере. Это все не похоже на христианское отношение к жизни, скорее на какой-то «православный» магизм. Это в магии, если знаешь верную формулу, получаешь стопроцентный результат. Конечно, Господь может сделать так, что человек не заразится. И не только в храме, но и везде. Мы в это верим. Но вера не мешает нам следовать необходимым правилам.
— Неверие в ковид часто сопровождается странными фантазийно-апокалиптическими настроениями: трава не растет, скоро конец света. А в Среднеуральском монастыре бывший духовник вообще воспринял ковид как выдумку. История очень огорчительная страшной глупостью человеческих представлений. Вышел фильм Собчак…
— Который, как известно, я заказал и оплатил (смеется. — Прим. ред.) …Это мне в «ВКонтакте» написали: «Как же вы ловко придумали — заказать фильм Собчак!». Я ответил: «Не читайте советских газет перед едой».
В силу служебной необходимости, отслеживая все, наблюдая странные крестные ходы сторонников бывшего схимника, переходящие в бег трусцой (это — без иронии — называется «Бегом в Царствие небесное!»), я даже улыбнуться не могу. Потому что мне безумно жаль людей. И самого Николая Романова, бывшего схиигумена Сергия. Митрополит Викентий, его рукополагавший, уже выразил об этом сожаление, принес извинения… Я знаю, в том числе от людей, когда-то близких к Романову, что изменения, приведшие ко всему тому, что мы сейчас наблюдаем, стали происходить с ним в последние годы. И связаны они, видимо, с его появлением в столь не любимом им интернете. Вероятно, медийная игла, с которой мало кому удается безболезненно соскочить, особенно сильно уколола бывшего схиигумена. Церковь в таких случаях всегда старается дать человеку возможность исправиться самому. И Романову, когда стали заметны его, мягко скажем, чудачества, — тоже. Была надежда, что он придет в себя. Но увы. Попытка епархиальной ревизионной комиссии поехать в монастырь, кончилась тем, что ее туда просто не пустили. А недавно было возбуждено уголовное дело «по факту истязания детей на территории Среднеуральского женского монастыря».
— Это уже совсем сектантская история?
— Да, похоже все признаки секты налицо. Включая гуру, не способного посмотреть на себя мало-мальски критическим взглядом.
— Каково отношение Патриарха к этой истории?
— Позиция Патриарха вполне очевидно следует из решений, которые он принимает. Он в курсе ситуации. И, как все мы, рассчитывает, что она разрешится правильно и обманутые люди смогут освободиться от обмана.
ТЫ ПРАВ, НО ЭТОГО МАЛО
— Что происходит в пандемические времена с общественными настроениями? Такое ощущение, что многих тянет на бунт — лихой и непродуманный.
— Мне кажется, мы в чем-то сильно избалованы временем, в котором живем. Церковные молодые люди не представляют, что такое настоящие гонения. Светские не видели пустых полок. Точка отсчета — текущая ситуация. Поэтому сейчас как никогда важен умный и взрослый разговор о проблемах. Хоть вести его сложно. Информационное поле невероятно разное. Разночтений — огромное количество. Возможность диалога с оппонентами часто просто закрыта. Но несмотря на все это, с людьми надо разговаривать.
Если ты прав, этого мало — ты должен быть убедительным. Мне кажется, сейчас важно держаться «золотой середины» — не требовать невозможного, но и не допускать безобразий. Это вызов и для власти, и для общества. Хорошо бы сейчас не забывать знаменитую фразу философа Владимира Соловьева о том, что государство нужно не для построения земного рая, а для удержания жизни от превращения в ад. А еще очень хочется напомнить слова Черчилля: «Ничего одностороннего не бывает. Мы же не называем свадьбу односторонней, если невеста или жених не явились в церковь. В этом случае мы говорим, что свадьба не состоялась». Мне кажется, это важно понимать всем: как власти, так и протестующим. В разных местах и по разным причинам.
— Как проходил карантин в вашей семье?
— Каждый вечер мы чему-то посвящали — игре «Что? Где? Когда?», поэзии. Я прочитал детям «Вересковый мед» Стивенсона, большой успех у них имел «Сказ про Федота стрельца». Долго гуляли по дому афоризмы из Козьмы Пруткова.
— Сейчас у вас в семье болеют ковидом…
— Переболели, жена и девочки. Мы с сыном не заразились. Болезнь проходила в легкой форме. Но даже в легкой форме это тяжелая история. Потому что человек лежит, и у него ни на что нет сил.
— У вас есть свой прогноз на пандемию?
— Но вы же знаете, что я не прогнозирую (только изумляюсь уверенности этим занимающихся). И внимательно слежу за тем, что говорят профессионалы. Не стоит, конечно, увлекаться алармизмом — давайте ходить в скафандрах даже дома, а то все умрем. Но ясно, что мы столкнулись с коварным вирусом, который неизвестно, как поведет себя дальше. При этом я совсем не слежу за разговорами из серии «маски носить не нужно». Все-таки если большинство врачей говорит, что нужно, будем их носить. Даже если у нас антитела. Сегодня маска — тут во мне просыпается культуролог — критерий культурного человека. Мы со студентами на курсе культурологии пришли к выводу, что для культурного человека достаточное основание для того, чтобы надеть маску, — уважение к другим.
ВОПРОС РЕБРОМ
— Патриарх недавно неожиданно прямо и жестко высказался на тему о его придуманных миллионах.
— Мне всегда эти разговоры то о четырех, то о восьми миллиардах долларов Патриарха казались дикими. Я не могу себе представить человека, готового в такую чушь поверить. Знали бы вы о количестве ограничений в жизни Предстоятеля! Это тяжелейший крест, которого никому не пожелаешь. Поэтому такие разговоры для меня — чудовищный бред. И ничего за этим нет, кроме страсти действовать по законам «черного пиара».
Святейший сказал об этом не в бытовой логике, мол, успокойтесь, нет у меня никаких миллионов, но связав это с призванием Церкви говорить правду. Именно это не нравится критикам Церкви. Но вместо того, чтобы идти на глубокую и прямую полемику, они начинают выдумывать порочащие вещи. Да, поведение отдельных священников или мирян может дать серьезный повод для критики, но огульные дурные нападки вызывает все-таки возросшее значение Церкви в обществе и ее стремление говорить о самом важном. В ответ на это идут самые нечестные удары. Были бы способны выдержать серьезную философскую дискуссию о жизни Церкви, не придумывали бы всякую чушь.