Выступления Патриарха звучат не только в защиту вечных истин, нравственности и веры. Они улавливают нерв времени, эхо больших событий и раскрывают их смысл на фоне исторической и внеисторической миссии Церкви. Такой талант даёт высокую меру свободы и ответственности. Им наделяются те, кто умеет «предугадать как наше слово отзовётся».
Приход каждого Патриарха является провиденциальным событием, здесь не бывает и не может быть «случайных», «проходных» фигур. Каждый из них выполняет собственную, только за ним закрепленную миссию — хотя мы, члены Церкви, не всегда можем точно сформулировать, в чем именно она заключается, особенно пока она не завершена. Позже многое становится более отчетливым и очевидным.
Глава Синодального отдела Русской Православной Церкви Владимир Легойда не успел в номер, посвященный Федору Михайловичу Достоевскому. Но у нас нет такого: кто не успел, тот опоздал. Пожалуйста, милости просим. Тем более что и в этой колонке мистики предостаточно.
Евангелие и христианство никогда не были посланием о том, каким человек был. И даже не о том, какой он есть. Но прежде всего о том, каким человек может стать, последовав за Христом. Стать не только в жизни будущего века, вечности, но и в нашей современной жизни.
Мы живем в ситуации очень сильно разбегающихся представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. А агрессия при обсуждении таких тем показывает, что до диалога далеко, зато от столкновения двух реальностей уже никуда не деться.
Казанская трагедия, как, впрочем, и предыдущие школьные расстрелы, стала отправной точкой для общественной дискуссии о причинах подобных явлений. Не сомневаюсь, что у каждой организации, эксперта, группы есть свой рецепт. Но именно рецепт Предстоятеля Русской Церкви почему-то породил критику, которая доходит до той грани, когда ее можно назвать нравственно неприемлемой.